Люди о премии > В прессе

Хотели погладить, а он уже не ребенок

Начат выпуск книжной серии по итогам премии "Дебют"

Представьте себе, что перед вами на полу стоит несколько сооружений из детских кубиков, имитирующих известные сооружения архитектуры: Эйфелеву башню, Тауэр, Бутырскую тюрьму или еще что-нибудь такое, конкретное. Приходит ребенок со странным немигающим взглядом, разбирает, потом строит из тех же кубиков незнамо что. Кроме того, в кубиках появляются мерцающие проходы и какое-то седьмое измерение.

Тут же вы понимаете, что вам показалось. На самом деле это не ребенок, а человек выше вас ростом. И теперь он смотрит на вас.

Приблизительно такое ощущение вызывает проза молодого киевского автора Антона Фридлянда. Все элементы ее по отдельности знакомы: фильмы Тарантино, киберпанк, фильм Габриэля Сальваторе "Нирвана", клипы MTV, клубно-наркотическая субкультура, Курт Воннегут… В результате их скрещивания и перемешивания получаются странные и весьма стильные интеллектуальные боевики с действием в Киеве. Вроде бы сразу много на что похоже - а способ соединения свой.

Первоначально тексты Фридлянда размещались на его персональной странице в Интернете www.f.com.ua, но опубликовать их на бумаге оказалось возможным в результате того, что в 2000 г. роман Фридлянда "Запах шахмат" вошел в шорт-лист премии для молодых литераторов "Дебют" в номинации "большая проза". Трудно себе представить, чтобы его удалось быстро напечатать в виде книги, тем более в России, другим способом: литература хорошая, но, как сказали бы на радио, не тот формат. Для издателей - не тот. В европейских же литературах такой жанр сложного боевика в последние годы вполне востребован и активно развивается.

Книга Фридлянда - первая в серии книг авторов, победивших или вошедших в шорт-лист премии "Дебют". По словам координатора премии Ольги Славниковой, готовятся к выходу еще две книги: одна - малой прозы и драматургии, другая - стихотворений и поэм. Выход книги Фридлянда - повод поговорить и об авторе, и о самой премии.

Выпуск книг начали не с победителей, а с шорт-листа. В номинации "большая проза" премию получили Сергей Сакин и Павел Тетерский за повесть "Больше Бена", в которой они называют себя "братьями" и (ласково) "подонкам". Немедленно после премии повесть начали публиковать с продолжением в журнале "Птюч". Первой вышла книга Фридлянда, а не "братьев", так как права на текст "братьев" закреплены за "Птючом". Но и премия "братьям", и открывание серии книгой Фридлянда выглядят не случайными.

Проза Сакина и Тетерского с их "новейшим журнализмом", "новым биографизмом" и двумя голосами рассказчиков, напечатанными разным шрифтом, выглядит со стороны более новой и социально-провокационной, роман Фридлянда - более традиционным, "камерным". Присудив премию "братьям", жюри зафиксировало новизну той ситуации, которая попадает в поле зрения "Дебюта"; насколько адекватно зафиксировало - другой разговор. Но ощущение новизны было. Награждение "братьев" понятно и с точки зрения PR: разговоров о повести была уйма, в частности, активно пропагандировал повесть в "EL-НГ" Лев Пирогов; писал о ней и автор этих строк (см. "EL-НГ" от 1 марта 2001 г.).

А выпустив книгу Фридлянда, организаторы "Дебюта" фактически расписались в том, что в новейшей русской литературе есть не только простодушно-исповедальное - хотя и сильное, мускулистое - письмо, как у "братьев", но и письмо культурно многослойное. То есть что нынешнее молодое поколение - это люди со своим отношением к традиции.

- Как же так? - могут спросить у нас. - Ведь культурный багаж, перечисленный в начале статьи. Тоже весь из глянцевых журналов и из Интернета!

Да нет, не совсем. Вопрос в том, через какие фильтры это читать. В фильме "Нирвана" компьютерные игры осмыслены как масштабная метафора в духе дзэн- и тибетского буддизма. И у Фридлянда компьютерно-клипово-клубный взгляд - не содержание, а метафорическая оптика. В предисловии к роману "Запах шахмат" автор предупреждает, что называть подлинные имена героев не следует, поэтому они все условно называются именами известных художников: Кете Кольвиц, Альбрехт Дюрер, Казимир Малевич (за единственным исключением -девочки Алисы, которая вошла в роман из книг Кэролла, попутно пройдя сквозь множество других книг и фильмов)…Что создает еще одну перекличку - с мультипликационным сериалом "Черепашки-ниндзя", где их тоже всех зовут Леонардо, Рафаэль и т.п. Герой романа, сочинитель детективов, под чужим именем попадает в богемно-уголовную компанию, члены которой кончают жизнь самоубийством один за другим. Постепенно выясняется, что и самоубийства, и общение персонажей - часть метафизической игры, называемой Тренинг. В описании Тренинга использованы и спародированы модные идеи так называемого НЛП - "нейролингвистического программирования", а также идеи некоторых мистических практик. Финалом Тренинга должно стать создание текста о происходящих событиях - то есть рождение романа. После того как роман написан и его название придумано, рассказчик должен умереть. Другой результат, уже выходящий за пределы Тренинга, -- то, что после смерти героя остается беременная от него женщина. И это опять-таки не лазейка для продолжения, как в новейшем варианте "Мухи" или в "Чужих", а указание на возможность иных отношений между людьми.

Роман "Запах шахмат" еще написан слегка неровно; следующая повесть "Метро" -- увереннее, хотя в ней нет таких масштабных метафор, как Тренинг. И то и другое читается с удовольствием и, несомненно, заслуживает издания. Однако тут принципиально еще и то, что проза Фридлянда создает вокруг себя новый, непривычный культурный контекст.

В результате премии оказались частично "легализованы" несколько значимых литературных явлений, которые до премии критика в упор не видела. Но и после премии в лучшем случае обратила внимание только на произведения, вошедшие в шорт-лист. А это просто события в ряду других, которых как не видели, так и не видят. Не всем же авторам до 25 лет. Нужно же понимать, что возрастная граница в таких случаях условна. Некоторым новаторским авторам 27 лет или даже, страшно сказать, 34 года. "Дебют" их не рассматривает - вот их как бы и нет. И нового или просто другого состояния современной русской литературы тоже как бы не существует. Речь не о вытеснении каких-то уже признанных авторов - русская литература большая, тем и хороша. Она богаче, чем принято думать.

В этом и фокус: "Дебют" оказался не тем, за что его принимали. Вокруг премиального процесса прошлого года создалась непонятная атмосфера. Запомнили эпатажные строки из стихотворений и повесть "Больше Бена", а также колоритную внешность "братьев". Если прочитать внимательно то, что писали и пишут участники шорт-листа, -- будет видно, что нынешняя литература, в том числе и "дебютовская", вовсе не такая эпатажная и ироничная, как казалось с первого взгляда. А те, у кого взгляд был не первым - то есть кто следил за молодой литературой и до всякого "Дебюта", -- могли бы предсказать это и раньше. И касается это не одного Фридлянда. 25-летняя Елена Костылева, вошедшая в шорт-лист в номинации "малая поэзия" (то есть просто стихи, а не поэмы), своим чтением на презентации шорт-листа в московском клубе "Проект ОГИ" смутила некоторых особо нервных слушателей. Теперь она выпустила первую книгу стихов, по которой становится понятным, что эпатаж для нее совсем не главное и что она решает серьезные поэтические задачи.

В результате награждения - похоже, неожиданно для организаторов премии - оказалось, что среди нынешних 20-летних есть некоторое количество почти сформировавшихся или просто зрелых и необычных авторов, которые неизвестны потому, что механизм раскрутки новых имен в литературе коммерциализирован, стандартизирован и под них не приспособлен. Книга Фридлянда - еще одно свидетельство.

Другой поворот сюжета - Киев как место жительства автора. Провинциальным этот город не назовешь. В то же время мы знаем харьковскую и вообще украинскую фантастику, немного знаем нынешнюю украинскую литературу, но русская интеллектуальная литература из Киева и про Киев не приходила давно. Аура уютного города, где жили юные Булгаков и Паустовский, из сознания (в том числе, кажется, и из сознания киевлян) почти ушла, а новая только создается - соединенными усилиями молодых украинских и русских авторов. Фридлянд показывает Киев совершенно неожиданный - как европейский виртуально-киношный мегаполис, с бесконечными путешествиями на метро и машинах, знакомыми FM-диджеями, загородными особняками, газетными магнатами… Конечно, это во многом условный Киев - хотя бы потому, что при его явной, прописанной у Фридлянда многонациональности в нем нет языковых проблем. Но такое восприятие его все-таки плодотворно. И есть в романе и невольный поклон предшественнику, чья культурная значимость сейчас, может быть, потускнела, но который создавал образ того, ушедшего Киева. Роман "Запах шахмат" герой-рассказчик называет "апокрифом". Но апокрифы - от театральных до как бы евангельских - были и одной из главных специализаций Михаила Булгакова. Так, новая киевская литература в лице Фридлянда едва заметно поклонилась той, что была, и двинулась дальше - в русском, украинском и общеевропейском контексте.

Илья Кукулин
EX LIBRIS НГ, 9 августа 2001 г. № 29 (201)