Единственное, что сильно раздражает: зачем же было так сюда-то, в такой нормальный, блин, мир засовывать, либо уж как все порядочные люди, либо вообще никак, но эта невыносимая близость бесконечности и полное неумение к ней подступиться. Ну не знал бы, что ли, тогда уж, а то как дурак, ей богу. Зачем знать-то, что, не платят, да? Когда я смотрю "свои" стишки в последнее время, они перестают действовать на меня как "мои" а просто становятся стишками то есть мне стало всё равно, чьи стихи они просто стали хорошие или нехорошие. Хорошие это те, после которых становится немножко свободней душе. И печальней, но лучше. Плохие это те, которые думают, что они хорошие. Забавно, всё мной написанное, всё кем-либо написанное, из тех, кто пишет стишки, можно будет заключить на пару дискеток. Так вот лежит у сердца в нагрудном дискетка. Миокард стучит: монотонно и почти безразлично (но и почти бесплатно, главное кормиться), перегоняя свои литражи. И думаешь (о как), что было на сердце станет на дискетке. Прикольно придумали. И всё на самом-то деле так просто. Главное не усложнять. Быть проще и люди к тебе потянутся. Вот в чём правда. Кто не работает тот не ест. Кто не ест, тому нет мест. Большая часть людей, со мной разговаривающих, из моих близких, друзей и проч. подытоживают всё словами "не придумывай себе лишних проблем". Даже вышеупомянутая Ксюша подытожила: "По-моему, ты с жиру бесишься". И это полная правда. И вообще, зачем писать эти стихи. А та правда, которая не выражена в солдатском сапоге, ядерной бомбе, облигации и контрольном пакете, кожаном портфеле мэра что гнездится где-то желторотиковыми цыплятами, одуванчиками, стишками эта правда, последняя, она не нужна и не доступна каждому и, слава богу, которого, честно говоря, и нет. Так вот стою среди этих одуванов-переростков на каком-то пустыре и думаю, глядя на пробегающую волну ветра по траве, сколько названий трав я знаю ну пять, шесть, восемь а остальное безымянность. Безглагольность. Вольность ли. Так держу в руке обычную травинку и не знаю, как она называется. Безымянка обыкновенная. Но она меня понимает. Ей тоже будет всё равно, что у меня в паспорте. И будет ли у меня членский билет союза писателей. Как дурак именуешь всё подряд, впрочем, как Адам тоже. Но то, что останется во мне пусть и не во мне но всё равно останется, и это чувствую, чувствуется точней пусть и немного достигнуть мы идём по параллельным рельсам навстречу поезду иногда наши руки соприкасаются. Короче вся это штука: любовь, язык, бог, смерть, жизнь в действительности, если и не одно и то же, то просто отражения одного и того же. Самое моё счастливое ощущение, связанное с моей душой это не любящая женщина, не победа над кем-нибудь в чём-то, а легкая грусть и понимание того, что у тебя есть-таки настоящая родина. Такое духовное дежа вю. Это проклятое просвечивание настоящего, подлинного мира в этом ненастоящем.