Online video hd

Смотреть фильмы бесплатно

Официальный сайт travelspo 24/7/365

Смотреть видео бесплатно

Независимая Литературная Премия 'Дебют'

Новости
Лауреаты
Дебют 2001
История
Документы
Люди о премии
Лица
Обратная связь
Фонд "Поколение"


Дебют 2001



Данилов Арсений

“Американская красота”

Если вы были в Твери, вы должны знать, что за Тверцой - а Тверь построена на месте впадения этой реки в Волгу - находится большой район, застроенный частными домами. Они все более-менее новые; во всяком случае, здесь нет домов, в которых в 1907 году заседал местный реввоенсовет, - и расположены аккуратными прямоугольными кварталами. Район этот называется Затверечье. Не очень оригинально, полностью с вами согласен. Тем не менее я в нем живу.

На улице Тургенева. В Твери любят писателей, поэтов и критиков. Мои соседи в своих адресах упоминают об улицах Белинского, Добролюбова и Маяковского. А улица, по которой ходят трамваи, носит имя академика Туполева. Он тоже, наверное, написал что-нибудь. По своей части. Он ведь был авиаконструктором.

Дом мой под номером шестьдесят два - четыре окна, кирпичный, оштукатуренный, - расположен в середине третьего квартала. Всего их на нашей улице пять, и, как вы понимаете, таким образом я живу в самом центре. Если, выйдя из моего дома, вы повернете направо, то через пару минут доберетесь до трамвайной остановки. На уже известной вам улице академика Туполева. Если же вы пойдете налево, то примерно через такой же промежуток времени окажетесь у торфяного болота. А что вы найдете за ним, я уже не знаю. Там я не был.

Так что если вам вдруг станет скучно, вы можете уйти. В ту или другую сторону. А пока с полным правом можете пялиться в мое окно. Меня это особо не смущает.


- Послушай, если ты так будешь ржать, - сказал Макс, - все это говно окажется на полу. Честное слово.

- Да, - сказал папа. - Извини. Я буду тихо себя вести.

Макс с недоверием посмотрел на папу и снова деловито засопел, нагнувшись к стоящей перед диваном табуретке. Покрытый бледным светом телевизионного экрана, он напоминал вампира, склонившегося над своей жертвой.

Этот вечер был похож на вчерашний. И позавчерашний. На все предыдущие шесть вечеров. С того дня, как папа ушел в отпуск. Макс забивал косяк, и они вместе курили и смотрели телевизор. Точнее, не телевизор, а видик. Телевизор не работал. То есть именно как приемник. Установленную на крыше дома антенну снесло ветром. Во время грозы. Починять ее папа пока не собирался. Ему больше нравилось смотреть фильмы.

Завершив свое непростое занятие - сегодня у него ушло на это не более трех минут: меньше, чем вчера, и больше, чем завтра, - Макс выпрямился и взял лежавшую на табуретке зажигалку.

- Что ни говори, а я не понимаю, как можно смотреть фильм по второму разу. А ты ведь даже не по второму их смотришь.

- Поджигай, хорош языком трепать.

Раздался щелчок зажигалки. Как всегда, очень громкий, отлично слышный даже при включенном телевизоре. Сигарета начала свою короткую, но яркую жизнь.

Дважды затянувшись, Макс махнул сигаретой в сторону телевизора и спросил:

- Какой раз ты уже это смотришь?

- Не знаю, - ответил папа. Его взгляд прилип к казавшемуся таким ярким в полумраке красному огоньку. Макс прекрасно видел это, но передавать косяк не торопился. Он так шутил. Он никогда не видел границы между шуткой и издевательством. Это очень не нравилось маме.

- Шестой? Или только пятый?

- Четвертый.

- Всего? - Макс улыбнулся, и порция наркотика наконец перекочевала к папе. Он глотнул вдвое больше Макса и, задержав дыхание, откинулся на спинку дивана.

- Ну ты как водолаз!

- Сука, - просипел папа, и через мгновение из его рта выскользнуло облачко дыма.

- Да-а, теперь весь кайф пропадет.

- Говнюк.

После второй затяжки Макс вдруг помрачнел - такие перемены настроения были для него обычным делом, - и дальше они курили молча, с механической периодичностью передавая друг другу косяк и наполняя легкие дымом. Внимательно глядя на экран телевизора. Сегодня в их программе было "Криминальное чтиво". Далеко не в первый раз, как вы уже знаете.

У соседей справа и слева почти одновременно залаяли собаки - такое случалось, когда по улице шел кто-то чужой, - и Макс выглянул в окно, отодвинув пожелтевшую занавеску, но никого не разглядел.

- Хотя такой фильм можно и пару раз посмотреть, - сказал он, возвращая занавеску в исходное положение. - Можно. Вот только этот хрен. Он пидор, по-моему.

- Кто? - спросил папа, и губы его сами собой изогнулись в идиотской улыбке. Он знал, что засмеется, даже если Макс скажет, что болен раком.

- Этот, - Максу удалось справиться с первым приступом смеха. - Как его. Траволта.

Папа пока только улыбнулся. Правда, широковато для нормального человека.

- Траволта?

- Да.

- Траволта - пидор?

- Ну да.

Их смех был долгим и громким.

- Похоже, - сказал папа, вроде бы отсмеявшись.

- Точно. Трахается... с... этим... - Макс выплевывал слова вперемешку со стонами и всхлипами, которые сделали бы честь любому привидению, - ...негром.

Папа согнулся пополам, издав звук, напоминающий крик сжигаемой на костре ведьмы; по щекам его покатились две приличных размеров слезы. Такого идиотизма он в жизни не слышал.

- Точно тебе говорю. У них баб знаешь сколько?

- Не знаю, - папа вернулся в вертикальное положение, по-прежнему улыбаясь, его желтые зубы сверкали при таком освещении, как в рекламном ролике "Блендамед". - Ск... сколько?

- Много! - папа опять уткнулся носом в колени. Его бока тряслись, как у загнанной лошади.

- Их это... достает. И они... отправляются трахать... трахать парней. Новые... о... щущения.

- Точно, - ответил папа, в очередной раз попытавшись сесть прямо. - Но нам с тобой это не грозит.


Послушайте, вам совсем не обязательно стоять так далеко. Можете подойти ближе, к самому окну, и заглянуть внутрь. Только не наступите в собачье дерьмо. Тут иногда гуляют соседские собаки. Пользуются тем, что мне все равно.

Вон я сижу. Тощий мужик в трусах на дальнем от окна конце дивана. Вид у меня не очень спортивный, согласен, зато обратите внимание - ни одного седого волоса. Хотя при таком освещении вам не видно, наверное. Мне ведь сорок восемь. Да. А седины еще нет.

Этот парень, что сидит на другом конце дивана - мой младший сын. Максим его зовут. Ему двадцать два. И выглядит он еще менее спортивно. Я это знаю. И он тоже. Он наркоман. Самый настоящий. Принимал героин внутривенно. Если в вас закачать столько дерьма, сколько пустил по своим венам он, вы, наверное, еще хуже будете выглядеть.

Правда, последние полгода он вроде как завязал, хотя поручиться за это я не могу. Вот, чтобы снять напряжение, курит периодически коноплю. Ганжибас, как он ее называет. С недавних пор я составляю ему компанию.


* * *

Вид у папы был довольно идиотский - в одних трусах, своем обычном домашнем костюме, он стоял на четвереньках возле тумбочки с телевизором и с сомнением разглядывал разложенные на полу кассеты. Он выбирал фильм на сегодняшний вечер.

- Надеюсь, - сказал Макс, разминая пальцами сигарету, - ты не собираешься опять поставить это дерьмо.

- Какое? - спросил папа, повернувшись, и несколько секунд внимательно следил за работой Максовых рук. Он был похож на маленького ребенка, изучающего новый и недоступный пока ему полезный навык.

- Вчерашнее. Как оно там называлось?

- Здорово ты наловчился. Тебе на табачной фабрике бы работать, - папа вернулся к кассетам.

- "Криминальное чтиво".

- Не собираюсь. Я что-то никак не могу выбрать.

- Паршиво, - сказал Макс и приступил к наполнению старой формы новым содержанием.

- Пожалуй, это дерьмо будет в самый раз.

Вставив кассету в магнитофон, папа встал, машинально отряхнул колени, выключил свет и уселся на диван.

- Что это? - спросил Макс.

- Сто лучших нокаутов.

- Где ты такое находишь? - Макс взял с табуретки, которая получила в комнате постоянную прописку, зажигалку и приготовился поджечь свое новое творение.

- Веришь, нет? - это я нашел в трамвае.

- Интересно, - сказал Макс и сделал первую затяжку.

- Послушай, - спросил папа, беря сигарету. На экране телевизора какой-то мексиканец выбивал дурь из негра, который папе казался похожим на вчерашнего дружка Траволты. - Ты действительно разговаривал сегодня насчет оружия?

- Нет, в шутку, - Макс внимательно следил за тем, сколько сжигает папа. - Не жирно?

- В самый раз. И что, все будет?

- Будет.

- И... мы в самом деле сделаем то, что задумали?

- Не знаю, как ты, а я лично собираюсь.


Да, вы же еще можете поговорить с соседями. Большая часть из них - пожилые люди, а они, как известно, являются в нашем обществе носителями достаточно подробной информации об окружающих.

Они вам расскажут. Как меня зовут. Сколько мне лет. Где я работаю и, возможно, даже сколько я получаю. Скажут, что со всеми здороваюсь и не стесняюсь перекинуться парой слов со старушками. Не сомневаюсь, все это будет для вас очень интересно.

Я ведь тоже могу кое-чего натрепать. Из того, что мне сообщили наши старушки. Например, насчет Сереги, парня из дома напротив. Он здесь сейчас уже не живет, но остались его родители. Да. Сереге этому тридцать - больше, чем моему старшему - и он женился вскоре после возвращения из армии. Он служил в морской пехоте. Женился, через год или два у него родилась дочь. Внучка Серегиных родителей. Я ее видел. Много раз. Не помню, как звали. Пару лет назад она пропала. Серега приезжал. Довольно часто. Жена его появлялась. А дочери их никто не видел. И в итоге выяснилось - понятия не имею, как это могло выясниться, если бы Серегина мамаша действительно держала язык за зубами, - что она умерла. Паршиво умерла. Упала с велосипеда и отбила почку. Ей было больно, и она жаловалась, да только Серега не воспринял этого всерьез. Поболит, пройдет. Знаете, как бывает. Потом он все-таки отвез ее в больницу. Да только поздновато было. Такие дела.

Я это к тому, что не могу гарантировать достоверности ни одного из этих слов. Это просто треп, ничего больше. Смешно то, что, когда вы слышите такой треп, вы доверяете рассказчику. На все сто. Особенно если это приличная с виду бабулька.

Вот и вам натрепят. Что старший сын мой, Володя, в Москве живет. А жена моя - тут, скорее всего, ваш собеседник перейдет на шепот, - а жена его повесилась в туалете. Забыл сказать, что туалеты у нас здесь типа дырка. Вот там она и повесилась, над тонной дерьма. А повесилась она, потому что у них младший сын наркоман. Уехал учиться в летное училище - дед-то у них генерал - то ли в Саратов, то ли в Самару, а через два года вернулся наркоманом. Они пытались его вылечить, но у них ничего не вышло. И зимой этого года она повесилась. А сын-то, Максим, вроде немного поправился. Мать-то свел в могилу, теперь спохватился. А в детстве такой хороший был. Вежливый. Теперь его на улице почти не видно.

Вот что вам расскажут. И знаете - если не вдаваться в психологию, все ведь так и есть.


- Ты когда-нибудь занимался таким дерьмом?

- Я?

- Ты, не я же.

- Приходилось. В училище. Когда денег не хватало. Мы собирались, человека три-четыре. Выбирались в город. И ловили какого-нибудь прохожего. Иногда даже не один раз. В основном пьяных. Но много денег так не добудешь. Нам не всегда хватало на всех. Приходилось тянуть жребий. И часто неудачник пробовал затеять драку.

- И как ощущения?

- Да никак. Когда тебе надо уколоться, никаких других ощущений не замечаешь. Все просто.


* * *

- Чай будешь? - спросил папа, останавливаясь с чайником возле раковины.

- Кофе, - ответил Макс и плюхнулся на табуретку у двери, поставив большую спортивную сумку на пол перед собой.

- Дождь сильный?

- Нормальный.

Макс прислонился к стене спиной, закрыл глаза и тяжело вздохнул. Как человек, выполнивший тяжелую и важную работу.

Папа наполнил чайник водой - она иногда отдавала ржавчиной, иногда здорово воняла сероводородом, - поставил его на плиту. Взял с холодильника коробок спичек, зажег фитилек под чайником.

- Ну, - сказал он, усаживаясь на табуретку у окна, свое законное место уже двадцать лет. - Как успехи?

- Отлично.

- Все купил?

Макс открыл глаза, посмотрел на папу, улыбнулся.

- Все.

- Показывай.

Все так же улыбаясь, Макс наклонился к сумке, медленно расстегнул молнию, достал бутылку минеральной воды - "Кашинская" - и с торжественным видом поставил ее на стол.

- Вода, - прокомментировал он.

Папа кисло улыбнулся ему в ответ. Если Макс решил поиздеваться над окружающими, с этим ничего не поделаешь.

- Килограмм огурцов, - он достал их и положил на стол.

- Четыре банана, вот они.

- Хит сезона. Десять пачек лапши быстрого приготовления, - их он доставал в два приема.

Чайник на плите завел свою мрачноватую песню, дождь выстукивал ритм по оконному стеклу.

- Батон хлеба.

Макс наконец выпрямился, словно в сумке уже ничего не было. Посмотрел на папу, подмигнул ему.

- Гостинец специально для тебя, - он извлек из кармана куртки и положил на стол батончик "Сникерс".

- Тронут, - сказал папа. - Не каждый день получаешь гостинец за свои собственные деньги.

- Гостинец нам обоим, - рядом со "Сникерсом" оказались два спичечных коробка. На их появление папа отреагировал глуповатым оскалом. Макс кивнул в сторону плиты: - Закипает.

- Ладно. Давай доставай.

Макс горько вздохнул, снова наклонился над сумкой, достал промасленный сверток, положил на стол. Развернул тряпку.

- Обрез охотничьего ружья. Тридцать патронов к нему. Пистолет ТТ и пистолет Макарова. По одной обойме для каждого. Вот, собственно, и все. Теперь нас голыми руками не возьмешь.

Папа ничего не ответил. Он смотрел на разложенный на столе - на его кухонном столе - арсенал блестящими глазами, открыв рот и тяжело сопя. Осторожно взявшись двумя пальцами за край тряпки, он придвинул ее к себе.

- Зачем... - он сглотнул, - ...зачем обрез?

- Не знаю. Понравился он мне.

Папа прикоснулся к замотанной изолентой рукоятке ТТ.

- Это дерьмо не очень-то новое.

- Извини. Я завтра же верну все в магазин.

- Мудак ты.

- Чайник кипит.

Папа стал с табуретки, подошел к плите, выключил газ.

- Мне, пожалуйста, положите побольше сахара.


- А может, это смысл жизни?

Я достаточно хорошо помню день, когда происходил этот разговор.

Летом 1999 года, в июле. Число вот не помню. Где-то в начале, примерно через месяц после победы сборной России на "Стад де Франс".

Мы обедали. На кухне.

Я, само собой, сидел на табуретке, которая стоит ближе к окну. Это ведь мое законное место. Вера, моя жена, вы еще не знакомы, сидела у двери. Макс расположился между нами. Он только пару дней назад приехал домой. Только что закончил первый курс. Мы были уверены, что он готовится стать штурманом фронтового бомбардировщика. Он уже четыре месяца принимал героин.

А по радио как раз что-то говорили про наркотики. Ну и мы развели треп на эту тему. Мы ведь только через год узнали, что к чему.

- Что именно? - спросила Вера, не донеся ложку со щавелевым супом до рта.

- Колоться.

- То есть? - потребовал комментария я.

- Ну, - сказал Макс, глядя прямо мне в глаза. - Ну, это же такое удовольствие. По крайней мере, так говорят. Ну так: укололся, получил кайф. И умер. Все логично.

- Ты что, колешься? - спросил я.

- Нет, - уверенно ответил он.

- Значит, издевается. Как всегда, - сказал Вера.

На том и остановились.


* * *

- Дерьмо, - сказал папа, внимательно разглядываю заднюю стену своего дома. Расстояние между его лицом и стеной не превышало десяти сантиметров. - Во что же мы будем целиться?

- То есть? - уточнил Макс. Он стоял, привалившись к стене спиной, и смотрел на огород. Вернее, на то, что от него осталось. Несколько яблонь возвышались среди густых зарослей осоки, крапивы и чертополоха.

- Ну, надо нарисовать мишень. Мелом там или краской. Стена ведь совершенно гладкая.

- Дурак. Мы будем целиться в дом.

- Как это в дом?

- А ты думаешь, ты в него попадешь?

- С десяти метров?

- Да.

- Думаю, попаду.

- Отлично, - Макс оттолкнулся от стены и поплелся по тропинке, ведущей к мусорной куче, матерясь, когда его рук касалась крапива. Он был в спортивных штанах и майке, но его костюм выглядел намного солиднее папиного. Тот вышел на улицу в одних трусах. А ведь августовские ночи довольно холодные. - Если попадешь в дом, значит, годишься для дела.

Макс подошел к выбранной ими ранее яблоне и повернулся.

- Если ты не подойдешь сюда, я буду целиться в тебя, - предупредил он, заряжая обрез.

- А?

- Сюда иди, говорю.

- Дерьмо, как же холодно.

- Не без этого.

Папа подошел к Максу, так же отмечая места, где росла крапива, нецензурной бранью.

- Звезды, - сказал он, посмотрев на небо. - Может, в них стрельнем?

- В звезды?

- Ну да.

- Да ты, друг, обкурился.

- Ты помнишь, где тут предохранитель?

- А ты?

- Нет.

- Дай сюда.

Макс зажал ствол обреза под мышкой, взял из папиных рук ТТ, щелкнул предохранителем, передернул затвор. Вернул пистолет папе.

- Готов?

- Вроде да. Только меня трясет.

- Помни, два выстрела. У нас мало патронов.

- Мы же не на войну собрались.

- Хорош трепаться.

Макс поднял обрез, зажмурил левый глаз. Ствол обреза вырисовывал в воздухе сложный узор.

Папа тоже прицелился. Руки его тряслись не меньше.

- Ну давай. Стреляем.

Первым на курок нажал папа - после нескольких секунд полной тишины. Затем дважды выстрелил Макс. Подытожил салют еще один папин выстрел.

Какое-то время они стояли молча, глядя на сверкающее лунным серебром облако порохового дыма, и слушали, как соседские собаки дерут глотки. И как соседи спрашивают друг у друга, что там случилось. Возможно, завтра им в дверь постучат ребята в милицейской форме.

- Пойдем?

- Куда? - папа так замерз, что с трудом шевелил языком. Трава ведь еще не просохла после дождя. Даже Макс начал поеживаться.

- Туда. Смотреть.

- Давай

Стена была покрыта множеством выбоин.

- Черт, ты дробью стрелял?

- А чем еще?

- Так мы теперь не узнаем, попал я или нет.

- Да? Об этом я не подумал.

- Ладно. Пойдем спать.


Не торопитесь бежать в милицию. Мои соседи об этом позаботятся.


- Кто там приперся в такую рань? - папа сел, сунул ноги в тапочки. Нос его был так забит соплями, что, казалось, они сейчас полезут из ушей.

- Кто, кто, менты, - ответил Макс из своей комнаты. - Скажи спасибо, если это участковый.

- Не понял. Какого хрена.

- Так ты палил тут вчера из пистолета, - Макс зашел в большую комнату, сел на диван, указательным пальцем левой руки очищая уголки глаз. - Я бы на твоем месте дверь-то открыл.

В этот момент раздался второй звонок.

- Черт, - сказал папа и поплелся в прихожую.

Отперев калитку, он с трудом удержался от того, чтобы сказать спасибо. К ним пришел всего-навсего участковый.

- Здравствуй, - сказал он, входя во двор и протягивая папе руку.

- Привет, - сказал папа, они обменялись рукопожатиями.

- Простудился?

- Есть немного.

- Тут мне бабульки наши что-то странное говорят.

- Да? - папа решил не приглашать его пока в дом. Он боялся представить, какие запахи там почувствует нос не привыкшего человека.

- Честно говоря, не только бабульки. Ты... купил ружье?

- Я? - папа искренне удивился. В самом деле, ружья-то он не покупал.

- Они утверждают, что ты устроил тут вчера что-то вроде салюта.

- Нет... Нет. Что за ерунда.

Участковый посмотрел на папу с интересом.

- Здравствуйте, - сказал Макс, выйдя во двор.

- Привет. Как здоровье?

- Нормально.

- Ты молодец, в самом деле. Что завязал.

- Я знаю. Это были петарды.

- То есть?

- Ну, вчера. Мы взорвали петарды. Вроде маленького салюта.

- Черт, - участковый засмеялся. - Мне и в голову не пришло. Но все равно, это была не лучшая идея. Поднимать грохот в полвторого ночи.

- Да. Мы немного выпили.

- Ну... Штрафовать я вас не буду. Вы знаете, как я к вам отношусь.

Они знали. Участковый относился к ним хорошо.

- Но если такое повторится... у меня не будет выбора.

- Да конечно спасибо.

- Я пойду. Ты в отпуске сейчас?

- Да, - наконец открыл рот папа. - Да. В отпуске.

- А ты как?

- Ищу пока.

- Ну, давайте. До свиданья, - он протянул руку Максу, потом папе. Сам открыл калитку. - А ты настоящий молодец, - он подмигнул Максу и отправился по своим участковым делам.


* * *

Знаете, это полнейший идиотизм. Его жена повесилась, потому что их сын - наркоман. Вам не кажется такое объяснение идиотским? Мне кажется.

Это знаете, как заголовки в "Комсомольской правде". Московский школьник выбросился из окна пятнадцатого этажа, потому что во время кросса его обогнали девчонки. Наполеон проиграл под Ватерлоо, потому что у него был геморрой. Ленин устроил революцию, что бы отомстить за брата.

Моя жена повесилась, потому что ее младший сын сел на иглу. Она повесилась, потому что старший сын не находил времени приехать из Москвы навестить родителей. Она повесилась, потому что ее мужа не интересовало ничто, кроме игры московского "Спартака". Она повесилась, потому что кончился ее любимый сериал.

Как вам такие объяснения? Выбирайте любое.

Я к чему клоню. Вы ведь сейчас скажете, что я додумался. Показал сынку-наркоману "На игле". Вот он, мол, и слетел с катушек. А так как давно не тренировался, то переборщил.

Можете так думать, если вам это нравится. Но только на руке у него были следы трех уколов. Трех. Не одного.


- Макс? Спишь еще? - сидя на диване, папа сосредоточенно тер лоб, попытался намочить слюной пересохший рот. Насморк мучил его третьи сутки. А завтра ведь... Завтра - великий день!!!

Он встал, прошелся по комнате, посмотрел на себя в сервантное зеркало. Вид его по-прежнему не был спортивным - даже среди рюмок и бокалов. Надо бы заняться гимнастикой. Постояв немного посреди комнаты, он почесал яйца, подошел к окну. Осмотрел улицу. Светило пока еще веселое солнышко, лужи уже высохли. Никого из соседей на улице он не увидел.

- Макс, подъем, я сказал. Слышишь?

В комнате Макса было тихо. Как в гробу.

- Ну и дерьмо, - пробормотал папа.

Как в гробу.

Папа зашел в его комнату без стука. В их доме это было не принято.

Макс лежал на кровати, глядя в потолок. Его лицо цветом напоминало небо в пасмурный день. Левая рука, перетянутая жгутом у плеча, свесилась с края, пальцы касались пола. Из локтевого сгиба торчал шприц. На полу лежали ложка и зажигалка.

Они как раз вчера смотрели "На игле". Поэтому папе не надо было объяснять, что к чему.

Кто ж теперь будет забивать косяки, подумал он.


Знаете, похороны - такая дерьмовая церемония, что я больше одного раза вынести ее не мог. Такой я псих.


Макс оказался очень тяжелый. Выглядел он тощим, но реально тащить его было намного труднее, чем Веру. Тогда.

Папа выбрал место возле той самой яблони, у которой они испытывали свой арсенал. Всего четыре дня назад. Сначала он думал, что ему придется ждать до вечера, а потом сообразил, что копать может уже сейчас. И насрать, что там подумают соседи. Ничего умного они все равно не подумают.

В итоге яма - два метра длиной, полтора глубиной и метр шириной - была готова к обеду. Так что ему все равно пришлось порядком подождать. Потому что тащить Макса в огород до заката солнца он все же не решился. Съел растворимой лапши, посмотрел один из своих самых любимых фильмов - "Бойцовский клуб", поспал.

Проснулся он около одиннадцати. Зашел в комнату Макса, вытащил наконец из его руки шприц. Завернул его в простыню и, кряхтя и спотыкаясь, отнес в огород. Кинув труп в могилу, он минут пять ждал, пока придут в норму пульс и дыхание. Потом взял в руки лопату и принялся засыпать Макса землей.

Работалось на свежем воздухе хорошо. Полная Луна весело смотрела на папу, и он пару раз подмигнул ей. Ему пришло в голову, что у Макса где-нибудь дома валяется записная книжка. Да и героин, пожалуй, остался. И еще, наверное, стоит устроить ему салют напоследок. А когда завтра придет участковый, кто знает, как папа его встретит.

Данилов Арсений

  

Новости | Дебют 2001 | Лауреаты | История | Документы
Лица | Связь

© 2001-2003 Независимая литературная премия "Дебют"
Made in Articul.Ru
Rambler's Top100

В хорошем качестве hd видео

Онлайн видео бесплатно


Смотреть русское с разговорами видео

Online video HD

Видео скачать на телефон

Русские фильмы бесплатно

Full HD video online

Смотреть видео онлайн

Смотреть HD видео бесплатно

School смотреть онлайн