|
Дебют 2001
Файзулин Артем
|
|
“Крысы”Они снова снились ему. Седьмой или восьмой раз - он уже сбился со счета. Вот уже которую ночь - душную тюремную ночь в ненавистной камере-одиночке - ему снились противные, гадкие, мерзкие твари отвратительного темно-серого цвета с длинными хвостами.
Ему снились крысы.
Каждую ночь все происходило до ужаса одинаково. Начиналось с того, что из дальнего угла камеры выползали несколько десятков крыс и садились на пол напротив его нар правильным прямоугольником, как будто там для них были расставлены стулья. Они вели себя спокойно и тихо, но уже в этот момент он начинал чувствовать слабое беспокойство, понимая, что сейчас произойдет нечто страшное.
Усевшиеся на пол крысы тихо переговаривались между собой; ему казалось, что он может их понять, но они говорили очень тихо, и он просто не мог разобрать слов. Его сковывало странное оцепенение - он хотел бы прогнать их, но, как это часто бывает во снах, не мог пошевелиться.
Сколько времени они сидели так, поглядывая на него и что-то негромко обсуждая, он не знал, но с каждым мгновением внутри него усиливалось жуткое предчувствие чего-то неотвратимого и пугающего. Какой-то первобытный страх перед этими тварями поднимался к горлу и застревал там большим круглым комом, а сердце начинало биться судорожно и прерывисто.
Спустя некоторое время из того же угла, откуда выползла первая партия хвостатых гадов, появилась вторая группа. Их было двенадцать - он мог их сосчитать, и вели они себя несколько иначе, чем те, первые. Казалось, что они очень гордятся своим присутствием здесь и чувствуют, что на них возложена некая особая миссия. Эти крысы садились на пол отдельно от первых, справа от нар, на которых он продолжал сидеть, поджав под себя ноги и оставаясь в полном оцепенении. Только мозг лихорадочно пытался разгадать смысл этого спектакля.
Он понимал, что происходит, лишь когда в камере появлялась еще одна тварь - очень деловая, шествовавшая на двух задних лапах, а в передних державшая папку с листами чистой бумаги и авторучку. Точнее, даже не в сам момент ее появления, а когда она, остановившись перед присутствующими в камере собратьями, громко и отчетливо произносила противным писком:
- Встать, суд идет!
Тут его оцепенение проходило, но он был уже не хозяин своему телу - непонятная сила подбрасывала его на ноги, а поскольку он сидел до этого на нарах, то, вскакивая, неизменно ударялся затылком об низкий потолок камеры. Было очень больно, но он почти не обращал внимания на эту боль, настолько его ошеломляло пришедшее наконец понимание происходящего.
Ну конечно! Эти двенадцать - присяжные, остальные - свидетели и потерпевшие, а та, что зашла последней - секретарь судебного заседания. Сейчас должен появиться судья. Он не раз в жизни бывал в абсолютно аналогичных ситуациях, с той, конечно, разницей, что судили его люди.
Однако оттого, что он понял, что происходит, становилось еще страшнее - он знал, как вести себя на процессе, когда рядом человеческие лица, но стоит ли уповать на снисхождение четвероногих гадов?
И тут происходило самое страшное.
По приказу "секретаря" все крысы привставали на задние лапы и вытягивались по стойке "смирно", после чего в камере появлялся Судья.
Это была невероятных размеров черная крыса с крупным серым пятном с правой стороны морды. Она была одета в судейскую мантию и четырехугольную шапочку, а глаза ее светились недобрым ярко-красным огнем.
Вот тут-то на него накатывал настоящий ужас. Он превращался в один большой сгусток кипящего адреналина, кровь рвалась из сосудов, в голове начинал биться громкий колокол, тошнота вставала посередине груди и липкий холодный пот щедро смачивал кожу от пяток до темени.
Он чувствовал, он знал - от такого Судьи снисхождения не будет, и вообще этот спектакль сейчас закончится, причем не будет ни адвоката, ни процесса в привычном для него понимании, и присяжные здесь только для проформы!!! Он больше всего боялся смотреть на Судью - а не смотреть не мог. Сейчас эта тварь взглянет на него, и - он знал - это будет конец.
Крыса в судейской мантии начинала медленно поворачивать голову в его сторону. Ему казалось, что эта пытка будет вечной, но в какой-то момент их взгляды встречались, и она, сверкнув глазами, оскаливалась, после чего громко рявкала:
- ВИНОВЕН!
И он истошно кричал, понимая, что сейчас все они накинутся на него и разгрызут, разорвут его тело на множество мелких окровавленных кусков, потому что приговор такого Судьи окончателен и обжалованию не подлежит.
Кричал - и просыпался.
Он лежал на нарах в своей одиночке, а его тряс за плечо дежурный сотрудник следственного изолятора:
- Эй! Ты чего опять орешь?
И так - каждую ночь на протяжении последней недели.
Он надеялся, что сегодня этот сон снился ему в последний раз, потому что сегодня должен был состояться суд, и он, скорее всего, должен был выйти на свободу.
В вину ему вменяли убийство трех человек при отягчающих обстоятельствах. Он на самом деле совершил их, и не жалел об этом, потому что был лишен чувства жалости, как, впрочем, и того, что, на его взгляд, придумали и назвали "совестью" сопливые интеллигенты. Что такое совесть? Он никогда этого не понимал. Есть сильные люди, есть слабые; сильные жрут слабых - до смешного банально, но верно на все сто процентов.
Его все знали под прозвищем "Бритый", и был он боевиком одной преступной группировки - из тех, кого называют "беспредельщиками" и "отморозками". Его группировка контролировала несколько магазинов, пару автозаправок и один средних размеров рынок - по нынешним временам довольно стандартная банда. Нестандартной была жестокость, с которой они расправлялись с посмевшими возражать хозяевами контролируемых объектов.
Та "операция", из-за которой Бритый оказался на этих нарах, была типичной акцией устрашения, хотя он очень удивился бы, узнав, как умно можно назвать его действия. Один из частных предпринимателей - владелец магазина на "их" территории - резко возразил против повышения группировкой отчисляемого для нее процента. Его было приказано припугнуть; если же по ситуации придется убить - ничего, другие сговорчивей будут.
Как все произошло, Бритому было неприятно вспоминать, - предприниматель оказался вооружен, достал пистолет, правда, применить его не успел. Очередь из автомата - и он перестал жить на белом свете. Ну, а то, что, как на грех, в это время в магазин зашла какая-то беременная баба с ребенком и оказалась между бандитом и выходом - видать, судьба у нее с ее пацаном такая:
Одним словом, он не склонен был терзать себя этим эпизодом - случались вещи и покруче. Правда, глупо получилось, что увидел его кто-то, когда он выбегал из магазина, да быстро отзвонил ментам, да его и взяли на соседней улице - однако ствол Бритый уже выбросил в кусты по дороге.
Братва наняла ему дорогого и серьезного адвоката, парни из группировки "обработали" немногочисленных свидетелей, и на суде его должны были железно оправдать.
И все было бы прекрасно, если бы не этот сон, после которого портилось на весь день настроение, пропадал аппетит да почему-то сильно болела голова в том месте, которым он во сне ударялся о потолок камеры. Будто бы это происходило и на самом деле - или он, как лунатик, не просыпаясь подпрыгивал на нарах?
До суда оставалось два часа, и он, как ни странно, думал сейчас не о том, как пройдет процесс, а задавался вопросом - будет ли его доставать этот кошмар, когда он окажется на воле?
Если да - то ведь так и в психушке немудрено оказаться:
Судья областного суда Дмитрий Андреич Залесов готовился к процессу. С утра он чувствовал себя крайне напряженно. Во-первых, подобное дело - убийство при отягчающих обстоятельствах трех человек, в том числе беременной женщины - он рассматривал впервые, а во-вторых, вчера у него состоялся разговор с председателем областного суда Краевым, и разговор этот оставил тяжелое впечатление.
Краев, по своей многолетней привычке терзая пальцами остро заточенный карандаш, со вздохом спросил:
- Знаешь, Дима, мы, судьи, обязаны быть беспристрастны, и я, наверное, не имею права задавать тебе такой вопрос, по крайней мере, до приговора, но все же скажи: ты сейчас, по материалам дела, считаешь его виновным?
Залесов задумался. Вопрос и в самом деле был некорректным, но его останавливало не это. Дело в том, что в ходе изучения уголовного дела у него накопились вопросы, на которые он не мог пока найти для себя ответа. Практически все свидетели, в первые дни следствия давшие показания против обвиняемого, впоследствии изменили их на прямо противоположные, и это не могло не настораживать. Залесов прекрасно понимал, что такое происходит, когда на свидетелей оказывается давление. Формы этого давления могут быть разными - подкуп, шантаж, угрозы, но суть не в этом. Просто уголовное дело начинает разваливаться на глазах у изумленного следователя, который, однако, в данном случае все же направил его в суд. Залесов понимал, почему он так сделал. Этот человек, положивший столько сил, времени и энергии на то, чтобы убийца был наказан, надеялся именно на то, что судья поймет подоплеку столь резкого изменения свидетельских показаний и будет действовать соответственно этому.
Увы, с грустью подумал Залесов, но пристрастность, простительная для следователя, совершенно неприемлема в суде. На момент же поступления дела в суд доказательств вины обвиняемого в деле практически не было. Однако исходя из личных качеств, отраженных в характеристиках, добросовестно приобщенных следователем к делу, а также учитывая криминальный послужной список подсудимого, было весьма вероятным, что преступление совершил он. Но на этом своем личном убеждении Залесов выносить обвинительный приговор права не имел. Формально же, если не произойдет ничего неожиданного, он оправдает этого парня.
Примерно так он и объяснил Краеву. Быть откровенным с ним он не боялся - их связывала многолетняя личная дружба.
Краев со злостью отбросил карандаш на стол и раздраженно сказал:
- Мне вчера звонил начальник РУОП, уверяет, что свидетелей запугали. Надеется, что ты на процессе сможешь их разговорить.
- Это нереально, ты сам понимаешь, - ответил Залесов. - Он же бандит, из нынешних "отмороженных", представляешь, на что они способны? Защитить свидетелей никто не в силах, у нас не США, да и кто эти свидетели, ты не помнишь? Напуганная старушка, мать-одиночка с тремя детьми и почтенный отец семейства в годах - представляешь, как их могут испугать бритоголовые парни двухметрового роста?
В этот момент разговора Краев с нелитературным словцом схватил со стола папку с бумагами и запустил ее в угол кабинета. Залесов не удивился - он знал причину подобного маневра. В здании суда водились крысы, обнаглевавшие порой до того, что грызли официальные бумаги на столах. Никакие меры, предпринимаемые сотрудниками суда - от простого крысиного яда до новейших заграничных средств - не могли извести этих тварей, которые иногда вылезали из дыр в полу зала судебных заседаний (не ремонтировавшегося, между прочим, лет десять) и, попискивая, бегали по полу прямо во время процессов. Что ж поделать, Россия:
- Нет, ну что с ними делать, а? - Краев с отчаянием взглянул на Залесова. - Вчера опять был у губернатора, он опять обещал деньги на ремонт:
- И опять их не выделит, - закончил Залесов.
- Ладно, - махнул рукой Краев. - Иди, готовься к процессу. Откровенно говоря, не завидую тебе, Дима:
Залесов отогнал воспоминания, захлопнул уголовное дело, лежавшее перед ним на столе, и взглянул на часы. До начала процесса оставалось двадцать минут.
Бритый опустился на скамью подсудимых и осмотрелся. В зале было немноголюдно, присяжные сидели на своей скамье напротив, судейское кресло пока пустовало. Прямо перед скамьей подсудимых расположился адвокат, который уже успел сообщить Бритому, что процесс практически выигран - свидетели подготовлены, оснований для вынесения приговора у судьи просто не будет.
- Встать, суд идет!
Бритый опустился на скамью подсудимых и осмотрелся. В зале было немноголюдно, присяжные сидели на своей скамье напротив, судейское кресло пока пустовало. Прямо перед скамьей подсудимых расположился адвокат, который уже успел сообщить Бритому, что процесс практически выигран - свидетели подготовлены, оснований для вынесения обвинительного приговора у судьи просто не будет.
- Встать, суд идет!
Бритый далеко не первый раз слышал эти слова, но сейчас вдруг содрогнулся. Ему вспомнились не прежние его суды, а вновь жутко отчетливо пришел на память сон: жирная тварь в судейской мантии и шапочке, уставившаяся на него немигающими красными глазами:
Вошедший в зал судья был одет точно так же, однако был обычным мужчиной лет сорока, седоватым и слегка прихрамывающим на правую ногу. Бритый облегченно выдохнул и тут же поймал себя на мысли: что с ним? Ведь не ожидал же он на самом деле увидеть крысу из сна:
Судья объявил заседание открытым, и в бой сразу же бросился адвокат. Он выглядел гораздо ярче обвинителя - женщины в прокурорской форме, которой просто нечего было противопоставить защите. Особенно ярко это стало видно во время допроса свидетелей: они все, как один, каялись, что в первый момент обознались, не смогли хорошо запомнить выбегавшего из магазина с автоматом в руках парня, а Бритый всего-навсего похож по комплекции и росту, больше ничего:
В последнем из свидетелей, немолодом мужчине с залысинами, Залесов узнал знакомого, с которым они раньше отдыхали вместе в санатории: случалось, вместе выпивали, играли в шахматы, в общем, обычное курортное знакомство. Дело было два года назад; помнит ли его этот мужчина, судья уверен не был, но все же решился на поступок, права на который с точки зрения профессиональной этики совершенно не имел. Однако мучившие его сомнения, которые в ходе суда еще более усилились, требовали разрешения, поэтому, объявив часовой обеденный перерыв в заседании, он перехватил свидетеля у выхода из здания:
- Леня, помнишь меня? Отдыхали вместе года два назад.
Свидетель молча кивнул. Залесову очень не понравилось то, что он при этом отвел глаза в сторону.
- Пройдем ко мне в кабинет. Хочу задать тебе один вопрос:
Вернувшись после перерыва в зал заседаний, Залесов был в состоянии, близком к шоковому. То, что рассказал ему курортный знакомый, ужаснуло его.
Пятилетнюю дочь похитили, и вот уже полмесяца терроризировали семью звонками, требуя дать на суде показания в пользу обвиняемого. В милицию он обращаться, конечно, не стал.
- Это же звери, - говорил он с отчаянием Залесову, и в его глазах стояли слезы, - Она же пятилетний ребенок. Извини, я солгал на суде, пусть меня за это самого судят, садят, главное, чтобы Аленушка вернулась в семью целой и невредимой. Ты, конечно, понимаешь: то, что я тебе сейчас сказал один на один, официально никогда не подтвержу:
У самого Залесова в семье росло две дочери, поэтому состояние свидетеля он прекрасно понимал.
Он взглянул на парня, сидевшего на скамье подсудимых. Внутри будто полыхал огонь: сволочь, убийца! Теперь Залесов в этом не сомневался.
Но что он мог сделать? Прервать процесс? Нет формальных оснований. Никто из свидетелей, скорее всего, правду о причинах изменения своих показаний никогда не скажет. А если он каким-либо образом отложит вынесение приговора, дочка знакомого и, вероятно, родственники других свидетелей так и останутся до этого момента заложниками в руках бандитов.
Таким бессильным Залесов себя никогда не чувствовал. Если бы он мог сейчас судить по совести, по простой человеческой справедливости, этот гад уже ожидал бы приведения смертного приговора в исполнение. Но он судья, профессионал, и обязан руководствоваться законом. А значит:
Значит, убийца выйдет на свободу?
От бессилия Залесов буквально заскрежетал зубами. Его страдальческую мимику увидел секретарь и с беспокойством посмотрел на судью.
Если бы что-то, какое-то чудо могло изменить сейчас ход процесса! Если бы хоть какая-то сверхъестественная случайность:
Залесов судорожно сглотнул слюну и вновь посмотрел на подсудимого.
А Бритый в этот момент чувствовал себя превосходно. Все шло как по маслу, адвокат гарантировал ему, что уже вечером он будет гулять с братвой в хорошем кабаке. На лице его невольно появлялась откровенная ухмылка преступника, абсолютно уверенного в своей безнаказанности. Впрочем, чтобы соответствовать ситуации, Бритый заставлял себя выглядеть серьезно и даже несколько подавленно, хотя ему это не вполне удавалось.
Увидев выражение лица преступника, Залесов понял, что сейчас от ненависти к этому выродку просто потеряет сознание. В глазах помутилось, и он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы прийти в себя.
То, что произошло мгновение спустя, он позже вспоминал очень часто, как и другие присутствовавшие в зале. Подсудимый неожиданно передернулся всем телом, выражение его лица моментально изменилось с уверенно-спокойного до гримасы животного ужаса. Он вскочил со скамьи, протянул скованные наручниками руки в направлении ближнего к нему угла зала и надрывно закричал, заверещал, завыл:
- А-а-а-а! Уберите ее! Я все скажу, только уберите! Вы что, не видите?! Да, это я их убил, всех троих, автомат бросил в кусты возле универмага! Ну что вы еще хотите? Я же признался, уберите ее!!! Я убил, я, я, я!!!
Все произошло в течение считанных секунд, поэтому никто не успел заметить крупную черную крысу с большим серым пятном с правой стороны морды, сидевшую в углу, на который указывал Бритый. Испугавшись шума, она сверкнула злыми красными глазами и юркнула обратно в щель между плинтусами, откуда появилась несколько секунд назад. Бритый мог бы поручиться, что она была в судейской мантии и черной шапочке:
Допрошенный несколько минут спустя подсудимый полностью признал вину в совершенном преступлении, подробно рассказав об его обстоятельствах, и был приговорен к смертной казни. По ходатайству адвоката была выполнена психиатрическая экспертиза, признавшая Бритого полностью вменяемым. Говорят, что последние его слова перед приведением приговора в исполнение были:
- Это все из-за крыс, чертовы крысы:
Родственников свидетелей, удерживавшихся бандитами из группировки Бритого, вернули семьям. Через несколько месяцев вследствие криминальных разборок и успешных действий РУОП банда перестала существовать.
Крысы в здании областного суда живут до сих пор.
Файзулин Артем
|
|
|